Неточные совпадения
Мне надо быть на похоронах того самого раздавленного
лошадьми чиновника, про которого вы… тоже знаете… — прибавил он, тотчас же рассердившись за это прибавление, а потом тотчас же еще более раздражившись, — мне это все надоело-с, слышите ли, и давно уже… я отчасти от этого и болен был… одним словом, — почти вскрикнул он, почувствовав, что фраза о болезни еще более некстати, — одним словом: извольте или спрашивать меня, или
отпустить сейчас же… а если спрашивать, то не иначе как по форме-с!
Илья Ильич еще холоднее простился с толпой друзей. Тотчас после первого письма старосты о недоимках и неурожае заменил он первого своего друга, повара, кухаркой, потом продал
лошадей и, наконец,
отпустил прочих «друзей».
Потом мать, приласкав его еще,
отпускала гулять в сад, по двору, на луг, с строгим подтверждением няньке не оставлять ребенка одного, не допускать к
лошадям, к собакам, к козлу, не уходить далеко от дома, а главное, не пускать его в овраг, как самое страшное место в околотке, пользовавшееся дурною репутацией.
Верочка и Марфенька развлекли его. Они не отставали от него, заставляли рисовать кур,
лошадей, домы, бабушку и себя и не
отпускали его ни на шаг.
Казна не только дает им средства на первое обзаведение
лошадей, рогатого скота, но и поддерживает их постоянно,
отпуская по два пуда в месяц хлеба на мужчину и по пуду на женщин и детей.
Грушеньку наконец
отпустили, причем Николай Парфенович стремительно заявил ей, что она может хоть сейчас же воротиться в город и что если он с своей стороны чем-нибудь может способствовать, например, насчет
лошадей или, например, пожелает она провожатого, то он… с своей стороны…
Они выкатили тарантас из-под навеса да часа полтора возились с ним и с
лошадьми; то
отпускали веревочные постромки, то прикручивали их туго-натуго. Обоим братьям непременно хотелось запрячь в корень «чалого», потому «ён с горы спущать могит», — но Филофей решил: кудластого! Так кудластого и заложили в корень.
Если же отряд идет быстрее, чем это нужно съемщику, то, чтобы не задерживать коней с вьюками, приходится
отпускать их вперед, а с собой брать одного стрелка, которому поручается идти по следам
лошадей на таком расстоянии от съемщика, чтобы последний мог постоянно его видеть.
— «Что такое? что с тобою сделалось?» Он мне: «Матушка Анна Савишна, разбойники ограбили; самого чуть не убили, сам Дубровский был тут, хотел повесить меня, да сжалился, и
отпустил, зато всего обобрал, отнял и
лошадь и телегу».
— Да
отпусти ты его, Сидорыч. Охота тебе его держать. Дай ему
лошадей, да провались он к черту.
В тот день, когда произошла история с дыркой, он подошел ко мне на ипподроме за советом: записывать ли ему свою
лошадь на следующий приз, имеет ли она шансы? На подъезде, после окончания бегов, мы случайно еще раз встретились, и он предложил по случаю дождя довезти меня в своем экипаже до дому. Я отказывался, говоря, что еду на Самотеку, а это ему не по пути, но он уговорил меня и,
отпустив кучера, лихо домчал в своем шарабане до Самотеки, где я зашел к моему старому другу художнику Павлику Яковлеву.
У Лиодора мелькнула мысль: пусть Храпун утешит старичонку. Он молча передал ему повод и сделал знак Никите выпустить чумбур. Все разом бросились в стороны. Посреди двора остались
лошадь и бродяга. Старик
отпустил повод, смело подошел к
лошади, потрепал ее по шее, растянул душивший ее чумбур, еще раз потрепал и спокойно пошел вперед, а
лошадь покорно пошла за ним, точно за настоящим хозяином. Подведя успокоенного Храпуна к террасе, бродяга проговорил...
Кучера
отпускают повод, и
лошадь делает отчаянный курбет, поднимая Ахметку на воздух. Никита крепко держит волосяной чумбур, откинув назад свой корпус.
А на шестой пришел он сам
И круто молвил ей:
«Я
отпустить не вправе вам,
Княгиня,
лошадей!
— Дали ему гривну на дорогу и
отпустили, — ответил Поддубный. — Тут попался нам мужик, рассказал, что еще вчера татары напали на деревню и всю выжгли. Вскоре мы сами перешли великую сакму: сметили, по крайнему счету, с тысячу
лошадей. А там идут другие мужики с бабами да с детьми, воют да голосят: и наше-де село выжгла татарва, да еще и церковь ограбили, порубили святые иконы, из риз поделали чепраки…
Табунщик, расседлав усталую
лошадь,
отпускает ее и на первую, попавшуюся под руки, накидывает уздечку, оседлает, несмотря на то, что она бьется и артачится, и через минуту «околел в седле» и помчался.
— Да, да, Казимира, скажи, чтоб фурмана с
лошадьми отпустили; наш гость завтра не поедет.
— Ого, господин дуелист! вы трусите? Постойте, я вас отучу храбриться некстати. Куда, сударь, куда? — продолжал Рославлев, схватив за повод
лошадь Блесткина. — Я не
отпущу вас, пока не заставлю согласиться со мною, что одни ничтожные фанфароны говорят о дуелях в военное время.
— Ну что? — спросил Зарецкой,
отпустив несколько парижских фраз, — заметен ли во мне русской, который прикидывается французом? Посмотри на эту небрежную посадку, на этот самодовольный вид — а? что, братец?.. Vive l'empereur et la joie! Chantons! [Да здравствует император и веселье! Споем! (франц.)] — Зарецкой пришпорил свою
лошадь и, заставив ее сделать две или три лансады [два или три скачка.], запел...
— Ну, брат, — заметил отец, — перспектива незавидная. Я надеялся, что из него выйдет военный ученый, а он попросту сказать — куропаточник. Ступай, коли охота берет; будешь от меня получать 300 руб. в год, и
отпускаю тебе в услужение сына Васинькиной кормилицы Юдашку, а при производстве пришлю верховую
лошадь.
У старика всегда была склонность к семейной жизни, и он любил свое семейство больше всего на свете, особенно старшего сына-сыщика и невестку. Аксинья, едва вышла за глухого, как обнаружила необыкновенную деловитость и уже знала, кому можно
отпустить в долг, кому нельзя, держала при себе ключи, не доверяя их даже мужу, щелкала на счетах, заглядывала
лошадям в зубы, как мужик, и всё смеялась или покрикивала; и, что бы она ни делала, ни говорила, старик только умилялся и бормотал...
— Это что за вздор? А я-то на что? Я знакома, все равно. Нечего, извольте-ка сбираться: вместе и поедем,
отпусти свою лошадь-то. Палашка, вели его
лошади домой ехать!
Не только меня, Кузьму угощал нараспашку, но и об извозчике позаботился.
Лошадей поставил на конюшню, задал им сена и овса, а сам поминутно ко мне: извозчик-де спрашивает того и того: прикажите ли
отпустить? Я все благодарю и соглашаюсь.
Помолившись, он посмотрел на племянника. Тот спал. Дутлов подошел,
отпустил ему кушак и лег. Другой мужик пошел спать к
лошадям.
На ровном месте мы опять поехали тише. От
лошадей валил пар. Коренная тяжело дышала, а пристяжки вздрагивали, храпели и водили ушами. Помаленьку они, однако, становились спокойнее. Ямщик
отпустил вожжи и ласково ободрял коней…
Кончили это дело, понятых
отпустили… Безрукого заседатель развязать велел еще раньше. Иван Захаров выносит деньги, дает заседателю, тот сосчитал, сунул в карман. «Теперь, говорит, тебе, старик, беспременно месяца на три уехать надо. А не уедешь — смотри, — на меня не пеняй… Ну,
лошадей мне давайте!..»
Яков Иваныч давно уже убрал
лошадь,
отпустил муки на станцию и раза два принимался читать псалтирь, а до вечера всё еще было далеко.
— Только не укараулил я как-то, вышел, — и удрал от меня смотритель со всеми бабами. Одна старуха осталась у меня под залог, на печке, она всё чихала и Богу молилась. Потом уж мы переговоры вели: смотритель приходил и издалека всё уговаривал, чтоб
отпустить старуху, а я его Блюхером притравливал, — отлично берет смотрителей Блюхер. Так и не дал мерзавец
лошадей до другого утра. Да тут подъехал этот пехоташка. Я ушел в другую комнату, и стали играть. Вы видели Блюхера?.. Блюхер! Фю!
отпускает и верховых
лошадей
Ефим сдержал
лошадей у крыльца. Анна Серафимовна негромко позвонила. Сени освещались висячей лампой. Ей отворил швейцар — важный человек, приставленный мужем. Она его
отпустит на днях. Белые, под мрамор, стены сеней и лестницы при матовом свете лампы отсвечивали молочным отливом.
— Не знаю… А вашу
лошадь вы
отпустили?
После кинбурнской победы, оправившись от ран, он пишет: «Будь благочестива, благонравна, почитай свою матушку Софью Ивановну, или она тебе выдерет уши и посадит на сухарики с водицей… У нас драки были сильнее, чем вы деретесь за волосы, а от пули дырочка, да подо мною
лошади мордочку отстрелили, насилу часов через восемь
отпустили с театра в камеру… Как же весело на Черном море, на Лимане: везде поют лебеди, утки, кулики, по полям жаворонки, синички, лисички, а в воде стерляди, осетры — пропасть».
Пока закладывали для Амвросия
лошадей, толпа ворвалась в Донской монастырь. Митрополит увидел, что отъезд немыслим, он
отпустил офицера, отдал свои часы и деньги своему племяннику, все время находившемуся при нем.
Перемена экипажа произошла от того, что Сергей Дмитриевич на последней станции, ближайшей к его имению, остановился не в станционном доме, а в крестьянской избе, лежавшей близ станции деревеньки, и
отпустил почтовых
лошадей.
— Стыдно, Вульф! где у вас Минерва? — сказал пастор, с неудовольствием качая головою. — Чем терзать бедного служителя баронессы Зегевольд, который не обязан сторожить вашего Буцефала [Буцефал — дикий конь, укрощенный Александром Македонским и служивший ему. Вообще — необъезженная норовистая
лошадь.], не лучше ли поискать его? Пожалуй, вы и меня возьмете скоро в свою команду и заставите караулить целую шведскую кавалерию! Я требую, чтобы вы сию минуту
отпустили Фрица, или мы навеки расстаемся.
— Извольте! — пожал он плечами и направился к выходу. — Вы «по казенной», так мне вас хоть на тот свет, а
отпустить надо, а ехали бы «по частной» — ни в жисть бы
лошадей не дал.
—
Отпусти, говорит, меня с ним в поход, да и только… Я ее и так и сяк уговаривать… Ничего не помогает, стоит на своем, уперлась, как норовистая
лошадь! Я даже плюнул… Надумал послать к ней Ермака ее от дури пользовать, может, вызволит. Да и с ним я сегодня беседовал… В поход он идет с радостью, только просит обручить перед походом. Ему я сказал, что подумаю да посоветуюсь, а этой шалой уже на свой риск и страх обещал. Только и это не подействовало. Так вот, как вы, братья ее, решите?
Полиция распорядилась отобрать у него паспорт до уплаты долга, обязала хозяина его квартиры не
отпускать со двора его экипажа и
лошадей и сверх того приставила к дверям его полицейского унтер-офицера, который должен был, если он выйдет со двора, ходить по его пятам.
— Хорошо, хорошо, — сказал Долохов, но Петя не
отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув
лошадь, скрылся в темноте.